Цайтзиннизм (или цайтсиннизм, от нем. Zeitsinn, буквально «чувство времени», «ощущение духа времени», «способность восприятия времени») — направление в литературе и искусстве двадцать первого века, сложившееся в конце 2010-х годов.
Ключевым объектом интереса цайтсиннизма является время.
- Задача цайтзиннизма
- Аксиоматика цайтзиннизма
- Популяризация цайтзиннизма
- Цайтзиннизм в изобразительном искусстве
- Цайтзиннизм в литературе
- Цайтзиннизм в архитектуре
Задача цайтзиннизма — уничтожить (деконструировать или подчинить) время в проекции его символов на информационно/материальное пространство, обличить трансцендентность хроноса и продемонстрировать инъективнность / сюръективность отображения внешнего времени на наблюдаемое пространство.
Теретик цайтзиннизма, Артем Заборский, метафорически определяет эту задачу так:
Для цайтзинниста время — это сказочный дракон. И цель цайтзинниста — решить, следует ли убить дракона и отпраздновать победу, или же найти ему невесту, возрадоваться их первому снесенному яйцу и съесть жертвенный омлет.
Манифест цайтзинна стоит на двух колоннах:
- Время — это бремя
- Время — подобие материи.
Второй постулат раскрывается через понятие кристалла времени — это любой циклический процесс, в котором ход времени незаметен или ненаблюдаем. Примером может служить маятник в стробоскопе, который внешне застыл. Задача цайтзинниста — обнаружить угасание в повторении и описать способ превратить колебательный процесс в поступательный -- расплавить кристалл.
Другой аналогией может быть следующее: в выключенном компьютере есть все — программы, тексты, данные, но в нем нет времени. Чтобы пошло время, нужно подать энергию. Через такую метафору можно смотреть на эквивалентность времени и энергии.
Для популяризации цайтзиннизма путем создания аллюзий на некую восточную мудрость, цайтзиннисты активно употребляют понятие “Энергия Цайт” (ср. Ци — Википедия).
Приверженец стиля цайтзиннизм называет себя Цайтзын.
Помимо этого, аллитерация цайтзин — хайдзин (от яп. 俳人, haijin, «поэт хайку») должна связывать цайтзинизм с позией.
А аллитерация цайтзин — гайдзи́н (яп. 外人 «иностранец», 外 «вне» и 人 «человек», «человек извне») в свою очередь, призвана намекать на наблюдательно-турристическую роль Цайтзына в этом мире.
Рабочий алгоритм цайтзиннизма — вычисление многомерного вектора -разницы (см. дифферанс) между тогда-ризомой и сейчас-ризомой,— вычисление направления, которое можно пытаться добавлять к сейчас-ризоме, чтобы мысленно продвинуться в грядущее. Это своего рода работа с производной по времени (δR / δt) — цайтзиннизм словно изображает скорость, выискивая в ней выпуклости, глядя уже на вторую производную.
Цайтзиннизм характеризуется вниманием к эстетике тактильного минимализма, любовью к микроформе на фоне общей архитектурно - графической простоты.
Строгой внутренней взаимоподчиненностью конструктов, которые безпринципно динамически решают обтечь или пронзить метафизическое препятствие.
Зреть, как порхают они, эти легкие вздорные ломкие бойкие
душеньки -- вот что пьянит Заратустру до песен и слез
Непрерывность линий на контрасте с рыхлыми буквами шаблонов, противостояние плотных цветов через растяжки направленных градиентов и каллиграфия жестких углов в пластичности переходов во фрактальнообразной взаимоподчиненности знаков и надструктур -- все это признаки раннего цайтзиннизма. Молодой цайтзиннизм ищет свой язык через сопоставление структур языка реальности и выделение в них абстрактных категоричных обозначений.
Однако, цайтзиннизм не пытается систематизировать повторяющиеся структуры реальности, он с Попперовской усидчивостью ищет универсальный алгоритм систематизации, универсальный критерий для определения что достойно своего символа-названия-слова, а что — нет.
Наслаждение геометрией jap-дефектов, поиск сходства во внешне разном, поиск разницы в похожем -- это развитие зрелого Цайтзиннизма в стремлении к выходу за плоскость полотна путем внесения символьной иерархии удаленности объектов.
Поздний цайтзиннизм характеризуется побегом из освоенной трехмерности в голографичность, где в приглашающей закончить фразу недосказанности с указанием направления и траектории добавляется иллюзия времени. Полотна поздних цайтзиннистов равзернуты в пространство всепринемающего времени.
Одельной ветвью критики выделяют некоторых цайтзиннистов в пост-цайтзиннизм (хотя этот термин, по мнению автора, сам по себе -- оксюморон)
Это направление характеризуется противопоставлениями контраста — мягкости, обилием непрямых цитат и символьных аллюзий, тестирующими насмешками над архетипами, поиск сути времени через наблюдения изменений пространства. В стремлении понять что есть “изменение” само по себе, цайтзиннисты вводят в свои полотна модель оценщика, который способен сличить разницу состояний через запись в себя срезов иерархии. Поздний цайтзиннизм мечтает осуществить перезапуск рефлексии митоза в схеме “я есть я, смотрящий на себя. Не видя себя, я не есть. Не видя изменений себя, я не вижу времени”.
Цайтзиннизм декларирует отказ от морализаторства и всяческих попыток отделить добро от зла.
Цайтсиннизм не дает конкретных ответов , но и принципиально не задает вопросов. Вместо ответов последователи стиля показывают лишь несколько красивых направлений, куда читатель в теории мог бы отправиться сам, однако направления эти сконструированы нарочито нереальными, ибо цель цайтсинниста — самоутвердится в демонстрации превосходства над читателем, выказывая намек на понимание некой сакральной сути, которая заведомо недоступна уму читателя. Одновременно, цайтсиннист надеется узреть (или родить) в читателе брата-цайтзинниста и в этом адельфопоэзисе предаться тайной, недоступной иным, радости самоизбранных. Через это сравнение себя с читателем цайтзиннист определяет две точки на стреле времени в попытке определить ее направление.
Насмешка над сухими схемами реальности в попытке проверить прочность архаичных конструктов с целью ускорить эволюцию. Это своего рода попытка превратить вращение в движение, начать плавление кристалла времени.
Убивают не гневом, а смехом. Вставайте, помогите нам убить
дух тяжести!
При внешней похожести эффектов цайтзиннизма и посмодернизма — и то, и другое суть механизмы смены культурной эпохи, цайтзиннизм противопоставляет себя иронии постмодернизма в том, что отрицает ре-апроприацию готовых форм, прощупывая и заполняя “шершавым языком” пространство между и над ними.
Внутренняя псевдоинтеллектуальность (квази- осведомленность), обильно демонстрируемая в аллюзиях на популярные научные теории. Этот прием есть ответ на желание и необходимость создать междисциплинарные токи для переноса энергии к закостенелым кристаллам времени, для превращения циклов в спирали.
Стремление охватить поле эмоций экзоскелетом физики. Один из приемов цайтзиннизма — продемонстрировать читателю деталь красивой модели, часть скелета, которая квази-идеально подходит к некому рассматриваемому конструкту, убедить читателя в том, что и оставшаяся невидимая часть приведенной модели так же хорошо садится на конструкт, тем самым доказывая прозорливость цайтзинниста. Окунув читателя в красоту совпадения, в эврику этого инсайта, цайтсиннист наблюдает, сможет ли читатель отторгнуть этот имплант или прижить модель.
Имплант метафоры как правило применяется цайтзиннистами для демонстрации сути времени, которая раскрывается только через изменчивость, а изменчивость, в свою очередь, — через сличение разницы в памяти о состояниях, которое возможно лишь в умении обобщать чрезмерно емкие для детального рассмотрения системы.
Популярный прием цайтзиннистов —
набросать изящных чистых смысловых льдин на воду, вынуждая читателя прыгать с одной на другую. Эдакая подвижность геометрии минимализма
— так описывает методы цайтзиннизма Артем Заборский —
Добившись полной усталости читателя, цайтзыннист победно прилетает в образе старца-мудреца и надменно заявляет, что осколки льда — это части одного большого айсберга смыслов, и что без этих разрозненных обломков читателю суждено было бы потонуть в холодной воде, что читатель не заметил своего спасения (точнее — отложенной гибели). Заявляется, что интеллекта читателя не хватит на то, чтобы восстановить исходный айсберг-паззл из льдин.
Затем мудрец красиво уходит, а читатель, сидя на той хрупкой льдинке, где его застали, начинает бесцельно грести в первом попавшемся направлении к своей ветхозаветной маме-слонихе.
Тектонический дрифт — это метаописание ценности времени через указание на время читателя.
Утаивание порнографиии в тексте путем непрямой замены символов: каждое слово — эвфемизм, каждый глагол — замаскированное проникновение (пенетрация) или (возможно болезненное) раздражение покровов, которое делает их более проницаемыми для оплодотворения.
Сокрытие соития требуется в попытке сравнить наложением две схемы (две ризомы) через сопоставление описываемого процесса с половым актом и, если процессы топологически подобны, то возникает надежда написать программу-код генезиса для мнимого демиурга-дешифратора, выявить и выдать инструкции для воспроизводства и пожирания плодов соития абстрактной биоформы, выраженной в символьном.
Это своего рода алхимический поиск формулы красоты, которую согласится поддержать эволюция.
Пожирание своего продолжения может быть понято через метафору уробороса — включение в себя своего же продолжения, как принцип консервации энергии в замкнутой вселенной. Древнегречеческий Кронос, персонификация времени, который опасаясь быть свергнутым отпрыском, пожирает свои же плоды.
В переносном смысле, схема цайтзиннизма — родить самоподдерживающуюся идею-пчелу, отпустить ее на тучные лугах коллективной мысли, чтобы она нагуляла жирок, а затем поглотить ее, вобрать в себя, пере-присвоить энергию для зарождения следующей идеи.
Цайтзиннизм вводит абсурд и хаос для поддержки контролируемой мутации, которая необходима эволюции. Симметрия хаоса и нового порядка смыслов относительно абсурда должна быть нарушена. Задача цайтзинниста — легко подтолкнуть читателя в сторону порядка и логики.
Заставляя читателя интерпретировать абсурдный “танец Шамана в трансе”, цайтзиннист позволяет абсурду скатываться в нечто осмысленное.
Я говорю вам: нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду. Я говорю вам: в вас есть еще хаос. — Так говорил Заратустра; 5
Читатель невольно занимает роль герменевта - гаруспика и таки находит смыслы, связи и логику, ведь он не верит в сумасшествие автора (“ презумпция осмысления обнаруживается на том же уровне данности, что и гуссерлевская интенциональность”).
Таким образом, рождается новое нечто, идея, которой не было в тексте. Рождается созданная читателем самодельная родная идея, способная попрать церебральные кольца-цепи читателя, которые тоже, своего рода кристаллы времени. Таким образом цатйзын отказывается от репрессивной роли автора навязывать конкретный смысл.
Поэзия цайтзына отличается высокой плотностью смыслов на единицу текста при минимуме непроцессуальных признаков, отчего воспринимать ее трудно при обычной скорости чтения. Кроме того, цайтзиннисты любят вставлять редкоиспользуемые слова, что отрывает фокус читателя от текста. Позия цайтзына тяготеет к верлибру, цайтзын стремиться оперировать смыслами вне брекетов морфологии. Вот характерный образчик поэзии цайтзиннизма.
Сыграй роль бога в синтетической вселенной,
возьми за горло пешку и тащи
ее в дискретной матрице из черно-белых клеток
к горизонту, за которым вероятна
инкарнация в ферзя.
Считай ходы — число их — это Время.
длина пути равна числу ходов. Заметь
эквивалентность
Времени
Пространству.
2017, 3D (Заборский Артем) / Стихи.ру
Архитекторы, работающие в стиле цайтзинизма по-своему эксплуатируют метафору кристалла зацикленного времени. Они не пытаются разрушить кристалл, а лишь подточить, подвинуть его.
Метод архитектора-цайтзиниста -- заметить тропу на траве, которая зафиксировала неизменные шаблоны колебаний людей в пространстве, определить источник колебания и дополнить сложившийся шаблон (этноландшафтное равновесие) технологичной альтернативой выверенной геометрии.
Архитектор - цайтзинист живет в дотошном поиске пересечения привычно-архаичного с идеализированным желаемым. Он не устраняет архаику, он помогает ей умереть, вводя альтернативу. В проект заранее вносится сценарий отмирания ненужного, причем отмирание задумывается красивым.
Архитектор-цайтзинист проектирует угасание лишнего.